The International Institute for Middle East and Balkan Studies (IFIMES)[1], based in Ljubljana, continuously monitors key global and regional developments, with particular attention to the ongoing transformations of the international order and the roles played by various actors in shaping it. As part of its research activities, the Institute has prepared a detailed analysis of the contemporary “G2” concept and the ways in which small and medium-sized states, such as Belarus and Serbia, help shape the emerging architecture of a multipolar world. The analysis, entitled “Trump’s vision of a multipolar world: G2 and the strategic role of Serbia and Belarus/Многополярный мир в концепции Трампа: G2 и стратегическая роль Сербии и Беларуси”, examines how the redefined US–China relationship — based on a combination of cooperation, rivalry and pragmatism — affects international stability and the broader dynamics of global politics. Drawing on the cases of Belarus, Serbia, Montenegro and Oman, the study illustrates that even medium-sized countries can become key factors in regional and global processes, particularly when they successfully balance the interests of major powers while advancing their own strategic agendas. At a moment when the United States, under President Donald Trump, is seeking to redefine global leadership through the G2 model, and China is pursuing a long-term strategy rooted in multipolarity and steady growth, the role of smaller states becomes increasingly significant. The analysis offers insight into how a new global balance is taking shape, the risks and opportunities of the emerging order, and why states such as Serbia and Belarus are positioning themselves as pillars of regional stability and notable actors within the multipolar international system.
When US President Donald Trump and Chinese President Xi Jinping met in Busan, South Korea, on 30 October 2025, on the margins of the APEC Summit, many viewed it as yet another routine diplomatic episode. However, it was in fact a continuation of their personal and political dialogue initiated during Trump’s first term, including their most recent direct meeting in June 2019 in Osaka. The talks in Busan centred on efforts to de-escalate the US–China trade war, covering agreements on rare minerals, tariff arrangements, the purchase of American agricultural goods, and broader issues of bilateral trade, investment, technological cooperation and regional political stability.
Immediately after the meeting, Trump addressed reporters aboard Air Force One on his return to the United States, describing the encounter as “an amazing meeting” and rating it “12 out of 10”, while announcing further visits and the continuation of direct dialogue. The Busan meeting therefore represented a logical continuation of the diplomatic dynamic set in motion during his earlier term.
Trump’s “G2” concept is not a return to Cold War thinking, nor does it imply the creation of a new global duopoly. It represents an attempt by the United States to protect its own interests while establishing a functional channel of cooperation with China, without assuming the full burden of global leadership. China accepts this framework symbolically, but remains committed to the notion of a multipolar world and to pursuing its own strategic path.
By reviving a concept long considered outdated in US policy, Trump expands the G2 model by including smaller yet strategically highly important states in Asia, Africa and Europe. This analysis focuses on two such stable and geopolitically crucial European states – Belarus and Serbia – while the broader framework also encompasses countries such as Vietnam, Azerbaijan, Armenia, Kazakhstan, the UAE, Morocco and other states that already play, or may assume, a significant role in the new US strategy.
“On Time” captures precisely this new global strategic approach adopted by Washington and illustrates how the United States intends to navigate its growing rivalry with China.
The “G2” concept first appeared in US policy in a much more modest form than the one it takes today. It was proposed in 2005 by influential economist Fred Bergsten[2] as a practical response to the challenges posed by China’s rapid economic rise during the administration of President George W. Bush. The underlying idea was for the United States and China to develop a mechanism of strategic cooperation and joint action on issues of global importance, enabling Beijing to become a “responsible stakeholder” in the international order.
The concept reached its peak during the 2008 global financial crisis (GFC 2008), when China played a crucial role in international efforts to avert a complete collapse of the world economy. That period clearly demonstrated that coordination between major powers can have a decisive impact on the stability of the global economic system.
Today, however, China possesses a much stronger economy and far more technologically advanced capabilities than it did when the “G2” was first proposed. Furthermore, its accelerated military development has significantly narrowed its strategic gap with the United States, making the global balance of power more complex and more dynamic than ever before.[3]
The United States and China do cooperate, but cautiously, given their deep economic, trade and investment interdependence. Trump recognised that traditional forms of pressure and alliances were no longer sufficient to contain China. Rather than opting for open confrontation, it is strategically more appropriate to balance interests — cooperating where possible, while remaining prepared for rivalry.
Trump’s vision of US–China relations differs clearly from the approach of his predecessors, such as Barack Obama. Whereas Obama sought to integrate China through global institutions and multilateral mechanisms, focusing on a partnership-based relationship, Trump places emphasis on pragmatism, the balance of power and the direct protection of US interests. His approach includes selective cooperation, but without illusions about China’s long-term reliability.
Such a strategy requires a high degree of forethought, precision and long-term planning, as any misstep may have serious consequences. The focus is not on open confrontation, but on the strategic balancing of interests and the management of rivalry. Only carefully considered and precise decisions can preserve stability and ensure the long-term protection of US interests in the complex relationship with China.
China does not formally reject the G2 concept, but applies it pragmatically: not as a means of subordination to the United States, but as a framework for coordination on issues of shared interest and for access to the American economic sphere, thereby strengthening its influence and access to key markets. Through the G2, China balances between cooperation and competition, while simultaneously promoting multipolarity and safeguarding its autonomy in decision-making.
Its long-term strategy is multilayered and pragmatic: it makes full use of diplomatic and economic tools, expands its global influence without direct confrontation with the United States, develops international institutions that reinforce multipolarity, and lays the groundwork for its ambition to become the world’s leading economic power, with the United States occupying a secondary position.
Chinese strategists are aware that China cannot, either in theory or in practice, become the leading power at this stage, and they anticipate that achieving this goal will take decades. For that reason, they plan their policies with a long-term perspective, focusing on stable and sustainable economic growth and maintaining enduring global relevance.[4]
The G2 concept entails certain risks, as it presupposes that the United States and China alone can shape the global order. Other states—such as the United Arab Emirates (UAE), Morocco, Serbia, Belarus, Vietnam, India, and several countries in Europe and Africa—cannot ignore the influence of major economic and military powers and are compelled to follow their strategies and adapt their own policies accordingly.
Within the informal G2 framework, it is difficult to accommodate one side without jeopardising relations with the other. For this reason, states seek to carefully navigate between the major powers, even in the context of rivalry with the United States. At the same time, maintaining strong economic and investment relations with China presents a challenge, as this must be done without compromising ties with the United States.
For the time being, China is focusing on economic growth and expanding its global influence, rather than on military expansion. Each state develops strategies that ensure security, economic progress and the strengthening of regional influence while preserving its independence in the multipolar order. In this context, it is worth recalling the words of Henry Kissinger: “To be an enemy of America can be dangerous, but to be a friend is fatal.”[5]
Serbia occupies a key geopolitical and economic position in the Balkans, in Europe and in Eurasia, making it a particularly important partner for major powers, including the United States and China, within the informal G2 framework. Both countries view Serbia with considerable attention, recognising its potential as a regional balancing point, a gateway to the Balkans and a bridge to the European market.
For the United States, Serbia is crucial for preserving regional stability and the security of the transatlantic alliance. Its neutral and non-aligned policy reduces tensions and provides space for strategic initiatives without direct confrontation with Russia or other regional actors.
For China, Serbia represents an important investment hub and a gateway for expanding its economic influence in the European Union. Through infrastructure projects, energy initiatives and technological investments, Chinese companies use Serbia as an entry point to the wider European market. Both powers carefully listen to and monitor Belgrade’s political and economic decisions, aware that the country’s stability and predictability allow for long-term investments and strategic cooperation that benefits all sides.
Under the leadership of President Aleksandar Vučić, Serbia has created a stable and predictable environment for economic growth, international cooperation and regional security and stability. The country balances between major powers, develops its own strategic vision and creates a favourable climate for foreign investment, positioning itself as a key bridge between East and West and as a central point in the multipolar world, with a distinct place in the plans and interests of the major G2 powers.[6]
Belarus today stands out as a rare example of continuity and resilience in Eastern Europe and Eurasia. While many former Soviet republics experienced unrest, internal conflicts or regional wars after the collapse of the USSR — such as Armenia, Azerbaijan, Ukraine and Georgia — Belarus, under the notable and pragmatic leadership of President Aleksandr Lukashenko, has preserved stability, sovereignty and internal security for three decades. This remarkable continuity of state governance reflects Lukashenko’s capacity for a pragmatic, measured and farsighted style of leadership, which has made the country a reliable partner and a pillar of the regional order.
Both major powers within the G2 — the United States and China — devote particular attention to Belarus, recognising its strategic position and its capacity to navigate the interests of East and West. For the United States, Belarus is crucial for preserving regional stability, national security and the transatlantic alliance. Trump’s approach to this issue is devoid of stereotypes, reservations or any sense of superiority — a clear contrast to that of his predecessors and many leaders within the European Union — as he recognises the strategic importance and value of Minsk. This is confirmed by Trump’s telephone conversation with President Lukashenko on 15 August 2025, as well as a series of visits to Belarus by members of the US President’s inner circle, which further underscore the seriousness of American interest in cooperation and regional stability.
For China, Belarus represents a strategic node within the Polar Silk Road, with the potential for future investments and economic projects that connect Chinese capital with broader European markets. Through multiple meetings with the Chinese President, Lukashenko has further strengthened bilateral cooperation in infrastructure, energy and technological initiatives, positioning Minsk as a key strategic partner in China’s global vision. Belarus also serves as the last point along the European Union’s external border and as a key link within the Belt and Road Initiative (B&R) and the SCO Eurasian corridor, which further increases its strategic significance.
These three decades of stability have made Belarus a unique pillar of security and continuity in the region — a country that balances major powers, creates space for investment and international cooperation, and lays the foundations for long-term economic and geopolitical stability in Europe and the wider Eurasian area.[7]
Trump’s G2 vision, in parallel with the G7, marks the beginning of a new era of peaceful multipolar stability, establishing predictable channels for investment, international cooperation and conflict prevention. A leader who combines determination with a partnership-based approach to key global actors creates a framework in which peace, security and economic prosperity can take shape.
Donald Trump, one of the most charismatic and influential American presidents since the Second World War, is redefining global leadership. His vision, free of stereotypes, reservations and complexes, allows the United States, through the G2 partnership with China, to shape a predictable and stable world order while strengthening strategic ties with neutral and Eastern states such as Serbia, Azerbaijan, Armenia and Syria. Robust relations with Turkey and President Recep Tayyip Erdoğan open key geopolitical gateways to the Caucasus, the Balkans and the Middle East, underpinning peace and economic development.
Trump ranks among the most influential American presidents, alongside Woodrow Wilson (1913–1921), who laid the foundations of American diplomacy; Dwight D. Eisenhower (1953–1961), who steered the United States decisively through the Cold War and expanded its global influence; and Ronald Reagan (1981–1989), whose presidency culminated in the fall of the Berlin Wall. His ability to prevent seven wars during his first year in office, and now to play an active role in efforts to end the civil war in Sudan, reflects a unique blend of determination, charisma and strategic vision.
The synergy of American power and Trump’s global G2 vision is giving rise to a new multipolar order in which peace, prosperity and stability prevail through strong diplomacy, strategic coordination and visionary leadership. Trump is not only shaping the present but also laying the groundwork for a secure and prosperous world for future generations.[8]
The defining struggle in the world of 2025 is not taking place solely between the United States and China. It unfolds between different approaches, visions and strategies that shape the multipolar world. Within this landscape, Serbia and Belarus occupy key positions in Europe and Eurasia. Their ability to navigate between major powers while advancing their own strategic policies makes them important factors in helping define the future global order.
Serbia and Belarus serve as examples of states that, through a thoughtful and pragmatic approach, strengthen regional stability and open channels for international cooperation. They act as bridges between major powers, supporting predictability in economic, diplomatic and security matters and providing the foundations for the long-term development of their regions.
The future of the multipolar world hinges on the capacity for strategic action in key regions, together with coordinated and effective cooperation with states able to balance the interests of major powers. A pragmatic, thoughtful and partnership-driven approach remains the only path to securing stability, economic growth and peace in the global environment. In this sense, Serbia and Belarus are emerging as pillars of the new multipolar architecture in Europe and Eurasia, helping ensure that the G2 vision remains both sustainable and prosperous.
Ljubljana/Brussels/Washington/Minsk, 16 December 2025
[1] IFIMES - International Institute for Middle East and Balkan Studies, based in Ljubljana, Slovenia, has a special consultative status with the United Nations Economic and Social Council ECOSOC/UN in New York since 2018, and it is the publisher of the international scientific journal "European Perspectives." Available at: https://www.europeanperspectives.org/en
[2] C. Fred Bergsten, senior fellow and director emeritus, was the founding director of the Peterson Institute for International Economics (formerly the Institute for International Economics) from 1981 to 2012. He is currently serving his second term as a member of the President’s Advisory Committee for Trade Policy and Negotiations. Available at:
https://www.academyofdiplomacy.org/members-1/bergsten/c.-fred?utm_source=chatgpt.com
[3] The Group (G2) is a hypothetical and informal framework comprising the United States and the People’s Republic of China, initially proposed by C. Fred Bergsten in 2005 and later taken up by other analysts. Although the original concept was primarily economic in nature, more recent iterations adopt a broader and more comprehensive scope. Available at: https://www.piie.com/sites/default/files/publications/testimony/bergsten20120523.pdf?utm_source=chatgpt.com
[4] China’s Grand Strategy: Trends, Trajectories, and Long‑Term Competition.RAND Corporation, 2020. Available at: https://www.rand.org/pubs/research_reports/RR2798.html
[5] Henry Kissinger "To be an enemy of America can be dangerous, but to be a friend is fatal.". Available at: https://www.amazon.com/Kissinger-Biography-Walter-Isaacson/dp/0743286979
[6] US-Serbian Relations on the Move? There are signals from Washington that an improved relationship is on the cards, with Serbia arguing the US has much to gain. Available at: https://cepa.org/article/us-serbian-relations-on-the-move/?utm_source=chatgpt.com
[7] Belarus on Thin Ice - Future Scenarios and European Policy Dilemmas. Kaspar Pucek & Bob Deen Clingendael Report January 2025. Available at: https://www.clingendael.org/sites/default/files/2025-01/belarus-on-thin-ice.pdf?utm_source=chatgpt.com
Aliaksei Patonia – Oxford Institute for Energy Studies. Belarus: a strategic point for China’s Belt and Road Initiative. Available at: https://www.blue-europe.eu/analysis-en/short-analysis/belarus-a-strategic-point-for-chinas-belt-and-road-initiative/?utm_source=chatgpt.com
[8] The Diplomat, 07 November 2025: Trump’s G2 Moment: Dawn of a New World Order? Available at: https://thediplomat.com/2025/11/trumps-g2-moment-dawn-of-a-new-world-order/?utm_source=chatgpt.com
RUSSIAN/РУССКИЙ
Международный институт ближневосточных и балканских исследований (IFIMES)[1] в Любляне регулярно отслеживает ключевые глобальные и региональные процессы, уделяя особое внимание трансформации международного порядка и роли, которую различные государства играют в его формировании. В рамках своей исследовательской деятельности Институт подготовил подробный анализ современного концепта «G2» и того, каким образом малые и средние государства — такие как Беларусь и Сербия — участвуют в создании новой архитектуры многополярного мира.
Анализ под названием «Многополярный мир в концепции Трампа: G2 и стратегическая роль Сербии и Беларуси» рассматривает, как заново выстраиваемые отношения между США и Китаем — основанные на сочетании сотрудничества, соперничества и прагматизма — влияют на международную стабильность и динамику мировой политики. Исследование на примерах Беларуси, Сербии, Черногории и Омана показывает, что даже средние государства могут стать ключевыми участниками региональных и глобальных процессов, особенно когда им удаётся сбалансировать интересы крупных держав и выработать собственные стратегические подходы.
В период, когда Соединённые Штаты Америки под руководством президента Дональда Трампа стремятся к переосмыслению мирового лидерства через модель G2, а Китай выстраивает долгосрочную стратегию, основанную на многополярности и устойчивом росте, роль малых государств приобретает исключительное значение. Настоящий анализ позволяет увидеть, как формируется новое глобальное равновесие, каковы риски и возможности складывающегося порядка и почему такие страны, как Сербия и Беларусь, становятся опорами региональной стабильности и важными участниками многополярной международной системы.
Когда президент США Дональд Трамп и председатель КНР Си Цзиньпин 30 октября 2025 года встретились на полях саммита АТЭС в Пусане (Южная Корея), многие восприняли это как очередной рутинный эпизод дипломатии. Однако встреча стала продолжением их личного и политического диалога, начатого в первый срок Трампа, включая их последнюю очную беседу в Осаке в июне 2019 года. Переговоры в Пусане были посвящены деэскалации торговой войны между США и Китаем: соглашениям о редкоземельных металлах, тарифным режимам, закупкам американской сельскохозяйственной продукции, а также более широким вопросам двусторонней торговли, инвестиций, технологического сотрудничества и региональной политической стабильности.
Сразу после встречи Трамп, возвращаясь в США на борту Air Force One, заявил журналистам, что это была «невероятная встреча», оценив её «на 12 из 10», и анонсировал новые визиты и продолжение прямого диалога. Таким образом, встреча в Пусане стала логичным продолжением дипломатической динамики, начавшейся в его предыдущий президентский срок.
Концепция «G2» в понимании Трампа не является возвратом к логике холодной войны и не предполагает создания новой мировой системы, основанной на доминировании двух держав. Это попытка США обеспечить собственные интересы и одновременно выстроить рабочий канал сотрудничества с Китаем, не принимая на себя полного бремени глобального лидерства. Китай формально принимает эту схему, однако остаётся привержен идее многополярного мира и реализации собственной стратегической линии.
Трамп фактически возрождает концепт, который долгое время считался устаревшим в американской политике, и расширяет модель G2, включая в неё более мелкие, но стратегически чрезвычайно важные государства Азии, Африки и Европы. В центре внимания анализа — две такие устойчивые и геополитически значимые европейские страны: Беларусь и Сербия, тогда как более широкий контекст охватывает также Вьетнам, Азербайджан, Армению, Казахстан, ОАЭ, Марокко и другие государства, которые уже играют или могут сыграть важную роль в новой американской стратегии.
Стратегия «On Time» иллюстрирует именно этот новый глобальный подход Вашингтона и отражает то, как США планируют управлять надвигающимся соперничеством с Китаем.
Концепция «G2» появилась в американской политике в куда более скромном виде, чем тот, который мы наблюдаем сегодня. Её предложил в 2005 году влиятельный экономист Фред Бэргстен[2] как практический ответ на вызовы, связанные со стремительным экономическим подъёмом Китая в период пребывания Джорджа У. Буша на посту президента. Суть идеи заключалась в том, чтобы Соединённые Штаты и Китай выработали механизм стратегического сотрудничества и совместных действий по вопросам глобального значения, сделав Пекин «ответственной заинтересованной стороной» в международном порядке.
Эта концепция достигла своего пика во время мирового финансового кризиса 2008 года, когда Китай сыграл ключевую роль в международных усилиях по предотвращению полного коллапса мировой экономики. Именно этот период продемонстрировал, что согласованные действия крупных держав способны решающим образом влиять на стабильность глобальной экономической системы.
Сегодня же Китай обладает куда более мощной экономикой и заметно продвинувшимися технологическими возможностями по сравнению с тем временем, когда идея «G2» была впервые выдвинута. Кроме того, его стремительное военное развитие существенно сократило стратегический разрыв с Соединёнными Штатами, сделав глобальный баланс сил более сложным и динамичным, чем когда-либо прежде.[3]
США и Китай продолжают сотрудничать, но осторожно, поскольку их экономики, торговые отношения и инвестиционные связи глубоко переплетены. Трамп осознал, что традиционного давления и привычной системы союзов уже недостаточно, чтобы сдерживать Китай. Вместо открытого противостояния стратегически более оправданно уравновешивать интересы: сотрудничать там, где это возможно, но одновременно быть готовым к соперничеству.
Видение Трампа относительно китайско-американских отношений явно отличается от подхода его предшественников, в том числе Барака Обамы. Если Обама стремился интегрировать Китай через глобальные институты и многосторонние механизмы, делая акцент на партнёрстве, то Трамп подчёркивает прагматизм, баланс сил и немедленную защиту американских интересов. Его подход предполагает выборочное сотрудничество, однако без каких-либо иллюзий относительно долгосрочной надёжности Китая.
Такая стратегия требует исключительной продуманности, точности и способности к долгосрочному планированию, поскольку любая ошибка может иметь серьёзные последствия. Акцент делается не на открытом противостоянии, а на стратегическом балансировании интересов и управлении соперничеством. Только взвешенные и точные решения позволяют сохранять стабильность и обеспечивать долгосрочные интересы США в сложных отношениях с Китаем.
Китай формально не отвергает концепцию G2, однако применяет её прагматично: не как инструмент подчинения США, а как рамку для согласования позиций по вопросам взаимного интереса и для доступа к американскому экономическому пространству, что усиливает его влияние и открывает путь к ключевым рынкам. Через формат G2 Китай сочетает сотрудничество и конкуренцию, одновременно продвигая многополярность и сохраняя самостоятельность в принятии решений.
Его долгосрочная стратегия многоуровневая и прагматичная: максимально использовать дипломатические и экономические инструменты, расширять глобальное влияние без прямого конфликта с США, развивать международные институты, поддерживающие многополярность, и формировать основы для достижения цели — стать ведущей мировой экономической силой, в то время как США занимают вторичную позицию.
Китайские стратеги понимают, что страна пока не может ни теоретически, ни практически претендовать на статус первой державы, и ожидают, что для достижения этой цели понадобятся десятилетия. Поэтому государственная политика строится с расчётом на долгосрочную перспективу, с упором на устойчивый и стабильный экономический рост и сохранение постоянной глобальной значимости.[4]
Концепция G2 содержит определённые риски, поскольку предполагает, что Соединённые Штаты и Китай могут формировать мировой порядок вдвоём. Другие государства — такие как Объединённые Арабские Эмираты, Марокко, Сербия, Беларусь, Вьетнам, Индия, а также ряд стран Европы и Африки — не могут игнорировать влияние крупных экономических и военных держав и вынуждены учитывать их стратегии, корректируя собственную политику.
В рамках неформальной структуры G2 трудно удовлетворить одну сторону, не нанеся ущерба отношениям с другой. Поэтому государства стремятся тщательно уравновешивать связи с великими державами, в том числе в условиях их соперничества с Соединёнными Штатами. Одновременно поддержание устойчивых экономических и инвестиционных отношений с Китаем представляет собой вызов, поскольку это приходится делать так, чтобы не ослабить отношения с США.
Сегодня Китай сосредоточен прежде всего на экономическом развитии и расширении глобального влияния, а не на военном усилении. Каждое государство формирует такие стратегии, которые позволяют обеспечивать безопасность, экономический прогресс и укрепление регионального влияния, сохраняя при этом независимость в условиях многополярного мира. В этом контексте стоит вспомнить слова Генри Киссинджера: «Быть врагом Америки опасно, а быть её другом — смертельно.»[5]
Сербия занимает ключевое геополитическое и экономическое положение на Балканах, в Европе и в Евразии, что делает её особенно важным партнёром для крупных держав, включая Соединённые Штаты и Китай, в контексте неформального формата G2. Обе страны внимательно следят за ситуацией в Сербии и видят в ней потенциальную точку баланса в регионе, ворота на Балканы и мост к европейскому рынку.
Для США Сербия имеет решающее значение с точки зрения поддержания региональной стабильности и безопасности трансатлантического пространства. Её политика военной и политической нейтральности снижает напряжённость и создаёт условия для стратегических инициатив без прямой конфронтации с Россией или другими региональными игроками.
Для Китая Сербия — важный инвестиционный центр и плацдарм для расширения экономического влияния в Европейском союзе. Китайские компании, реализуя инфраструктурные, энергетические и технологические проекты, используют Сербию как мост для выхода на более широкий европейский рынок. Обе державы внимательно прислушиваются к политическим и экономическим решениям Белграда, понимая, что стабильность и предсказуемость страны создают условия для долгосрочных инвестиций и стратегического сотрудничества, выгодного всем сторонам.
Под руководством президента Александра Вучича Сербия сформировала стабильную и предсказуемую среду для экономического развития, международного партнёрства, а также для обеспечения региональной безопасности и стабильности. Страна умело балансирует между крупными державами, вырабатывает собственную стратегическую линию и создаёт благоприятные условия для иностранных инвестиций, позиционируя себя как ключевой мост между Востоком и Западом и как центральный элемент в многополярном мире, занимающий особое место в интересах и стратегических расчётах великих держав в рамках формата G2.[6]
Сегодня Беларусь выделяется как редкий пример последовательности и стабильности в Восточной Европе и Евразии. В то время как многие бывшие советские республики после распада СССР пережили волнения, внутренние конфликты или региональные войны — такие как Армения, Азербайджан, Украина и Грузия, — Беларусь под узнаваемым и прагматичным руководством президента Александра Лукашенко на протяжении трёх десятилетий сохраняла стабильность, суверенитет и внутреннюю безопасность. Эта впечатляющая преемственность государственного управления отражает способность Лукашенко к прагматизму, балансу и дальновидности, благодаря чему страна стала надёжным партнёром и опорой регионального равновесия.
Обе крупные державы внутри G2 — США и Китай — уделяют Беларуси особое внимание, признавая её стратегическое положение и способность уравновешивать интересы Востока и Запада. Для США Беларусь имеет ключевое значение для поддержания региональной стабильности, национальной безопасности и трансатлантического сотрудничества. Трамп подходит к этому вопросу без стереотипов, предубеждений и комплексов — в отличие от своих предшественников и многих руководителей Европейского союза, которые признают стратегическую ценность и значение Минска. Это подтверждают телефонный разговор Трампа с президентом Лукашенко 15 августа 2025 года, а также ряд визитов в Беларусь представителей ближайшего окружения американского президента, что дополнительно свидетельствует о серьёзности американского интереса к сотрудничеству и региональной стабильности.
Для Китая Беларусь является стратегической точкой в рамках Полярного шёлкового пути, с потенциалом для будущих инвестиций и экономических проектов, соединяющих китайский капитал с более широкими европейскими рынками. Лукашенко на нескольких встречах с председателем КНР ещё больше укрепил двустороннее сотрудничество в инфраструктурной, энергетической и технологической сферах, благодаря чему Минск стал важным стратегическим партнёром в глобальной концепции Китая. Беларусь также представляет собой последний узловой пункт на границе Европейского союза и ключевое звено в инициативе «Пояс и путь» (B&R) и евразийском коридоре ШОС, что ещё больше повышает её стратегическое значение.
Благодаря трём десятилетиям стабильности Беларусь является уникальной опорой безопасности и преемственности в регионе — государством, которое уравновешивает интересы крупных держав, открывает пространство для инвестиций и международного сотрудничества и формирует основы долгосрочной экономической и геополитической стабильности в Европе и в более широком евразийском пространстве.[7]
Видение Трампа относительно формата G2, параллельно с форматом G7, открывает новую эпоху мирной многополярной стабильности, создаёт предсказуемые каналы для инвестиций, международного сотрудничества и предотвращения конфликтов. Лидер, который действует решительно и выстраивает партнёрские отношения с ключевыми мировыми игроками, формирует систему, в которой мир, безопасность и экономическое процветание становятся реальностью.
Дональд Трамп — один из наиболее значимых американских президентов эпохи после Второй мировой войны, по-новому определяет глобальное лидерство. Его подход, свободный от стереотипов, ограничений и комплексов, позволяет Соединённым Штатам формировать предсказуемый и стабильный мировой порядок через партнёрство G2 с Китаем, одновременно укрепляя стратегические связи с нейтральными и восточными государствами, такими как Сербия, Азербайджан, Армения и Сирия. Прочные отношения с Турцией и её президентом Реджепом Тайипом Эрдоганом открывают ключевые геополитические направления на Кавказ, Балканы и Ближний Восток, обеспечивая мир и экономическое развитие.
Трамп входит в число наиболее влиятельных американских президентов наряду с Вудро Вильсоном (1913–1921), который заложил основы современной американской дипломатии; Дуайтом Д. Эйзенхауэром (1953–1961), проведшим Соединённые Штаты через холодную войну и укрепившим американское глобальное влияние; и Рональдом Рейганом (1981–1989), чья политика привела к падению Берлинской стены. Его способность предотвратить семь войн в течение одного года, а также нынешний активный вклад в завершение гражданской войны в Судане свидетельствуют об уникальном сочетании решительности, харизмы и стратегического видения.
Синергия американской мощи и глобального видения G2 при Трампе создаёт новый многополярный порядок, в котором мир, процветание и стабильность обеспечиваются активной дипломатией, стратегической координацией и визионерским лидерством. Трамп не только формирует настоящее, но и закладывает основы безопасного и успешного мира для будущих поколений.[8]
В 2025 году реальное противостояние происходит не только между США и Китаем. Оно разворачивается между различными подходами, концепциями и стратегиями, которые формируют многополярный мир. В этом контексте Сербия и Беларусь занимают ключевые позиции в Европе и Евразии. Благодаря своей способности уравновешивать интересы крупных держав и проводить собственную стратегическую политику, они являются важными факторами в формировании будущего мирового порядка.
Сербия и Беларусь служат примером государств, которые с продуманным и прагматичным подходом укрепляют региональную стабильность и открывают каналы для международного сотрудничества. Они выступают как мосты между великими державами, что создаёт предсказуемость в экономике, дипломатии и вопросах безопасности и формирует основу для долгосрочного развития своих регионов.
Будущее многополярного мира зависит от способности действовать стратегически в ключевых регионах, а также от согласованных и качественных форматов сотрудничества с государствами, способными уравновешивать интересы крупных держав. Прагматичный, продуманный и партнёрский подход — единственный путь к обеспечению стабильности, экономического роста и мира в глобальной среде. В этом смысле Сербия и Беларусь становятся опорой новой многополярной архитектуры в Европе и Евразии, что делает концепцию G2 устойчивой и успешной.
Любляна / Брюссель / Вашингтон / Минск, 16 декабря 2025 года
[1] IFIMES - Международный институт ближневосточных и балканских исследований, расположенный в Любляне (Словения), с 2018 года обладает специальным консультативным статусом при Экономическом и социальном совете ООН (ECOSOC) в Нью-Йорке и является издателем международного научного журнала European Perspectives, ссылка: https://www.europeanperspectives.org/en
[2] С. Фред Бэргстен, старший научный сотрудник и директор-эмерит, был первым руководителем Института международной экономики Петерсона (ранее — Института международной экономики) с 1981 по 2012 год. В настоящее время он проходит второй срок в качестве члена Президентского консультативного комитета по торговой политике и переговорам. Ссылка https://www.academyofdiplomacy.org/members-1/bergsten/c.-fred?utm_source=chatgpt.com
[3] Группа (G2) — это гипотетическое и неформальное объединение, состоящее из Соединённых Штатов Америки и Китайской Народной Республики. Его впервые предложил С. Фред Бэргстен в 2005 году, а позднее и другие аналитики. Если первоначальный концепт был преимущественно экономическим, то более поздние его версии приобрели более широкий и комплексный характер. Ссылка: https://www.piie.com/sites/default/files/publications/testimony/bergsten20120523.pdf?utm_source=chatgpt.com
[4] China’s Grand Strategy: Trends, Trajectories, and Long‑Term Competition.RAND Corporation, 2020, Ссылка: https://www.rand.org/pubs/research_reports/RR2798.html
[5] Henry Kissinger: "To be an enemy of America can be dangerous, but to be a friend is fatal.", Ссылка: https://www.amazon.com/Kissinger-Biography-Walter-Isaacson/dp/0743286979
[6] US-Serbian Relations on the Move? There are signals from Washington that an improved relationship is on the cards, with Serbia arguing the US has much to gain, Ссылка: https://cepa.org/article/us-serbian-relations-on-the-move/?utm_source=chatgpt.com
[7] Belarus on Thin Ice - Future Scenarios and European Policy Dilemmas. Kaspar Pucek & Bob Deen Clingendael Report January 2025, Ссылка: https://www.clingendael.org/sites/default/files/2025-01/belarus-on-thin-ice.pdf?utm_source=chatgpt.com
Aliaksei Patonia – Oxford Institute for Energy Studies. Belarus: a strategic point for China’s Belt and Road Initiative, Ссылка: https://www.blue-europe.eu/analysis-en/short-analysis/belarus-a-strategic-point-for-chinas-belt-and-road-initiative/?utm_source=chatgpt.com
[8] The Diplomat, 7.11.2025: Trump’s G2 Moment: Dawn of a New World Order?, Ссылка: https://thediplomat.com/2025/11/trumps-g2-moment-dawn-of-a-new-world-order/?utm_source=chatgpt.com
